К 100-летию со дня рождения Николая Васильевича Жукова (1924-1991)

Уже в 1970-е годы в России и отдельных республиках Советского Союза появились проекты нового подхода к дошкольному и школьному образованию на занятиях по изобразительному искусству. В авангарде этого направления были программы Б.М. Неменского и его группы учителей-единомышленников. Но Николай Васильевич имел свое, очень четкое представление о ступенях художественного развития ученика, стремился решить проблему перехода от младшего возраста к подростковому таким образом, чтобы учащийся, не утратив тонкость и радость восприятия мира, мог соединить чувственное видение с умением его анализировать. Жуков собирает в школе молодых энтузиастов, которые участвуют в разработке авторских программ. Причем, не только для утвержденных предметов по ИЗО, но и для вводимого впервые «Декоративно-прикладного искусства».

Для этого предмета в Детской художественной школе Владикавказа предусматривается возрождение технических приемов национальных ремесел, изучение тематики нартовского эпоса и фольклора. На уроках композиции преподаватели смело подключают актуальные для 60-х годов техники линогравюры, граттажа, монотипии, которые интересны не только для учеников старших групп, но и детей первого года обучения (в художественную школу принимали детей с 4-го класса средней школы). Станислав Григорьевич Акопов был энтузиастом гравюры и технику работы с линолеумом для высокой печати вводил даже в младших группах. Он подсказал, как можно сделать резцы для линолеума из спиц от зонта (что и было выполнено моим отцом). Валентина Михайловна Зима, Татьяна Сергеевна Айларова, Ольга Георгиевна Малтызова с азартом первооткрывателей работая над программой «Декоративно-прикладное искусство», вводили задания по аппликации, работе с глиной и глазурями, занимались на уроках ткачеством. В результате всех новшеств и правильного подхода к работе с учащимися разных возрастных групп, работы учащихся школы стали желанными экспонатами на выставках детского рисунка всех уровней: от местных, городских и республиканских — до международных. Закономерно, что наша художественная школа в 1970-годы стала базовой, экспериментальной для Юга России. Мне и моим одноклассникам не повезло учиться в период экспериментов, хотя участниками выставок детского творчества всем удалось побывать. В одной из экспозиций 1965 года, разместившейся в залах Северо-Осетинского художественного музея, на главной стене «парадного» зала висела самая большая работа с изображением Первомайской демонстрации, которую цветной гуашью выполнило трио юных художников, в их числе была и автор статьи. Для всех нас художественная школа являлась безусловной альтернативой средней общеобразовательной.

В «художке» царила совершенно особая атмосфера: дух равенства (в том числе и в отношении учащихся с педагогами — с ними можно было говорить обо всем), дух свободы — в выборе темы, самостоятельного предложения композиции, точки зрения на событие, которые обсуждались с учителем, но предлагал свое видение – ученик). Несмотря на то, что состав учебной группы менялся каждый год, так как зависел от первой или второй смены обучения в средней школе, все мои друзья, с которыми я была связана по жизни – это выпускники художественной школы. С Александром Осокиным мы вместе учились последний учебный год (он – первый и последний). С Тамарой Кудрявцевой познакомились после окончания ДХШ, вместе готовили программу для поступления в Репинский институт Академии художеств и в дальнейшем не расставались до ее ранней смерти. С Наташами Шпилевой-Осокиной, Королевой, подружились, когда они пришли в ДХШ преподавателями. Идею стать искусствоведом подсказал мне одноклассник, с которым мы также пересеклись в выпускном классе – Гена Росс, когда с аттестатами выпускников школы мы вышли после прощального мероприятия на Нальчикскую улицу, где на тот момент находилась наша «художка». Ну а Николай Васильевич был рядом всегда: когда разбирая принесенные из дома эскизы, подсказывал, что сюжет с крышами, голубями и с бельем на веревках годится для линогравюры, а последняя выпускная композиция с Владикавказским двориком, в центре которого были дерево, водопроводный кран и девочка, под сильной струей воды моющая ноги – тема для монотипии. Нам не только разрешали обращаться к разным художественным материалам для выполнения композиций, но еще и прививали особое удовольствие, радость работы с красками, бумагой, тушью, скребками (для техники граттажа). И еще нам разрешалось присутствовать при обсуждении школьных работ – это действительно смелое решение, оправдать которое могла лишь спокойная уверенность директора в своей педагогической правоте и умении дипломатично разрешить все спорные вопросы. Например, молодой преподаватель на просмотре выпускных работ высказался против отличной оценки моего «Дворика», так как «это не композиция, а пейзаж». Но Жуков объяснил, что пейзаж это тоже композиция и как жанр он имеет право быть выпускной работой, если завершен и сложился по настроению, если фигурка человека является смысловым центром. С чем и вынужден был согласиться молодой человек, а я окончила художественную школу с отличными оценками.

Бывало, что от директора нам доставались порицания, например, за пропуски, но, удивительное дело, они воспринимались даже с какой-то радостью – о нас переживают, к нашему отсутствию отнеслись неравнодушно! Николай Васильевич обладал замечательным чувством юмора, хорошей памятью и мастерством рассказчика. Запомнилась одна из его историй о том, как прекрасное знание современной литературы, любовь к поэзии Маяковского помогли ему перевоспитать одного из приятелей, отрицавшего достоинства поэта. Николай Васильевич рассказывал, что он постоянно к месту, к ситуации цитировал ему строки стихов Маяковского и добился того, что противник поэта признал его гениальность. Помню его рассказ о том, как принимали спектакль в русском драматическом театре: детали процедуры и характер реакции чиновника МК могли бы стать находкой для профессионального сатирика. И также хорошо помню наше с ним полное несогласие в вопросе о значении опер Модеста Мусоргского для истории музыкальной культуры ХХ столетия (я – за, он –против). Последний совет, данный мне Жуковым, был связан с моей профессиональной работой. Когда мне, молодому сотруднику музея, предложили перейти на работу в Министерство культуры, он не одобрил этого соблазна, объяснив разницу в деятельности чиновника и творческой работе искусствоведа музея. Я никогда не пожалела, что приняла к сведению его совет.